Златоустовский кружок

Необычайность лика Архимандрита Феофана естественно привлекала к нему студентов, интересующихся духовной жизнью. Мало—помалу около него сгруппировался небольшой кружок нас. Его прозвали «Златоустовским», потому что началось чтение творений Свв. отцов именно со Златоуста. Началось с 5—6 человек.

По совету о. Феофана мы обратились сначала к профессору патристики. Но он (может быть, по смирению) отказался руководить нами, сославшись на то, что будто «и сам не читал в подлинниках» Отцов Церкви. Тогда мы попросили о. Феофана руководить нами. Он согласился; но посоветовал выбрать нам председателя из своей среды. Избрали товарища К—ва. А о. Феофан сидел и слушал скромно, что мы говорили, а иногда отвечал нам на наши недоуменные вопросы. Ответы эти всегда были глубоки и интересны. Один из наших товарищей,— давно покойный Р—в, потом принявший монашество, бывало, потирал незаметно под столом свои руки от восхищения.

Любили мы и чтили о. Феофана. За это студенты и прозвали нас «феофанитами». Мы, конечно, не обижались.

После Златоуста (не все 12 томов его, а избранные) мы читали авву Дорофея; начали читать св. Симеона, Нового Богослова, но после 10—20 страниц он нам показался трудным, и мы заменили его с совета о. Феофана кем—то другим.

Собирались мы раз в неделю, предварительно прочитав заданный отрывок. Один был докладчиком; потом мы обсуждали; в заключение говорил о. Феофан. И мало помалу у нас воспиталось православное отеческое воззрение. Это и было целью.

Принимали в кружок сами, кто нам казался единомышленником. Поэтому у студентов о нас сложилось строгое воззрение, которое иные характеризовали так: «легче Днепру потечь вверх, чем попасть в Златоустовский кружок».

Вспоминается один характерный случай. На Пасху студенты, разговляясь, пили и вино, которое на этот раз подавалось студентам в столовую. После этого начинались песни,— конечно, светские. Дальше веселье переходило границы, и нам уже неприлично было оставаться.

О. Феофан устроил нам разговление в своей столовой. Была и бутылка легкого белого вина. Мы читали житие св. Марка Фракийского (кажется, память его 5 апреля): строжайший одинокий пустынник, повелевавший и горе двигаться, и пище появляться в пещере;;

О. Феофан на Пасху уже не ходил в столовую к студентам.

Этот кружок и приучил нас к святым отцам.

Впоследствии, когда в Санкт—Петербурге образовалось общество «32—х» : — «обновленцев» из священников при «Обществе в духе православно—нравственного просвещения», назначено было заседание духовенства под председательством о. Протопресвитера Янышева, тогда уже слепого. Целью собрания было провести через Синод тезисы об «обновлении» Христианства, которое у нас, якобы засорено «византинизмом»,— аскетическим по характеру. А следовало сблизить Христианство с жизнью. Поэтому предполагалось провести ту идею, что «молитва и труд» равны пред Богом. Заготовлены были и тезисы в Синод.

Я тогда уже был иеромонахом. Архим. Феофан, как строгий православный, был против этого новшества, и он нас подготовил к возражениям из Свв. отцов. Несколько человек из нас отправились на это собрание.

Были предложены тезисы. Оставалось лишь принять их и направить через того же о. Янышева в Синод. После прочтения их при общем молчании : — а было до 100 священников и викарий, тогда ещё епископ Вениамин, впоследствии Митр. Петроградский : — я попросил себе слова. О. Янышев удивился:

— Кто это просит? : — спрашивает он.

— Иеромонах Вениамин! : — отвечают ему.

— Какой такой иеромонах Вениамин?!

— Профессорский стипендиат Духовной академии!

— А—а! Ну, что он скажет? : — уже снисходительно заговорил о. Янышев. Дело в том, что профессора воображали себя тогда всезнающими в Православии. Этого же взгляда держался и бывший ректор Духовной Академии о. Янышев. И ярлык «профессорский стипендиат» был для него гораздо убедительнее иеромонашества.

Я стал говорить из свв. отцов против нового учения. Возник спор. Дело перенесли на неделю. Появились новые противники, и затем начинание провалилось. Так до Синода и не дошло.

Два члена Синода Архиепископ Антоний (Храповицкий) и Архиепископ Сергий (впоследствии : — Патриарх) вызвали меня к себе и просили рассказать, что там затевалось. Я рассказал. Архиепископ Антоний резко ответил (приблизительно):

— Мы бы ему (т.е. Янышеву) показали византинизм!

Впоследствии из этих «32—х» вышли революционные «обновленцы». А имя сохранили то же.

Но немногие знали, что всё дело возражений вышло из «Златоустовского кружка» под руководством о. Феофана.

Так Свв. отцы дали свой плод!

Воротимся к биографии.

Хиротония во епископа

В субботу, 21 февраля 1909 года происходил чин наречения Архимандрита Феофана во Епископа Ямбургского, четвертого викария Санкт—Петербургской Епархии. Совершали его высокопреосвященные Митрополиты: Санкт—Петербургский и Ладожский Антоний, Московский и Коломенский Владимир, Киевский и Галицкий Флавиан; Архиепископы: Варшавский Николай, Финляндский Сергий, Волынский Антоний; Епископы: Нижегородский Назарий, Тамбовский Иннокентий, Холмский Евлогий и протопресвитеры: И.Л. Янышев и А.А. Желобовский.

При наречении Архимандрит Феофан произнёс речь, в которой выразил свой взгляд на предстоящий ему высокий духовный подвиг». Вот эта речь.

«Богомудрые Архипастыри! Глагол Божий, призывающий на ниву Церкви Божией делателей пастырского служения, в которых Церковь так нуждается во все времена своего исторического существования на земле, наконец, достиг и до меня. С какими же чувствами я принимаю этот глагол Божий? Лично сам никогда не увлекался общественным служением и не искал его даже; по мере возможности, уклонялся от него. И если, несмотря на такое моё настроение, я призываюсь к этому служению; то верю, что на это есть действительно воля Божия, и что ко мне, чрез стечение обстоятельств, невидимо глаголет Сам Господь, властно повелевающий мне воспринять на себя бремя нового служения.

Но если такова о мне воля Божия, то да будет она благословенна! Я приемлю её. Приемлю со страхом и трепетом; но, однако : — без смущения и боязни. Да не покажется кому—нибудь это удивительным. Более чем кто—либо, знаю я все свои немощи душевные и телесные, и своё ничтожество. Всего лишь несколько лет отделяют меня от бездны небытия и как я воззван к бытию всемогущим мановением Божественной Воли.

Затем, в поступлении моём в бытие, я наблюдаю в себе непрестанную борьбу жизни и смерти в области существования и естественного и благодатно—духовного. О, как тяжела бывает временами эта борьба во мне! Но да будет благодарение за неё Господу!.. она глубоко укоренила в моём сердце ту спасительную истину, что сам по себе я : — ничто, а всё для меня : — Господь. Он : — моя жизнь; Он : — моя сила; Он : — моя радость! Отец, Сын и Святый Дух, Троица Святая и Преестественная, Божественная и обожествляющая всякое разумное бытие, неустанно и с любовью ищущее Её и взирающее на Неё. К этой Преестественной Троице и в настоящее, знаменательное для меня время с верою и любовию горе обращаю я свой духовный взор. От Нея жду я помощи, утешения, ободрения, укрепления и вразумления на предстоящее мне высокое и многотрудное служение. Глубоко верю я, что как некогда на Апостолов сошёл в виде огненных языков Святый Дух, от Отца чрез Сына исходящий, и на них невидимо почил и претворил их немощь в силу,— так точно снизойдет Он и на моё ничтожество и укрепит мою немощь.

Усердно и смиренно прошу Вас, богомудрые архипастыри, в предстоящий знаменательный для меня день епископского рукоположения, вместе со всем сонмом молящихся верных чад Церкви Божией,— вознесите и Вы о мне священную молитву ко Святой Троице; да преизобильно облечет Она меня всеми дарованиями, потребными для нового служения: до отверзет ум и разумение божественных Таин; да укрепит волю к совершению дел Божиих; да воспламенит сердце моё огнем всё оживляющей Любви Божественной, столь необходимой пастырю душ человеческих в этой многострадальной жизни человеческой! И да будет всё моё служение и вся моя жизнь во славу Триединого Господа, Которому Единому подобает всякая честь и поклонение во веки веков! Аминь!».

;; Замечательное, и, пожалуй, единственное слово при наречении: много я читал их. И сам говорил в своё время! Но до такой высоты никто не поднимался. Обычно говорят о своём недостоинстве, о немощах: говорит и он очень решительно, но и вера дерзновенная слышится у о. Феофана. А главное, что отличает эту речь, это : — вера в Пресвятую Троицу: от Неё : — всё в мире! Вся мысль нарекаемого кружится около Троицы! Он Ею живёт, радуется и ждёт благ. В этом и сосредоточивается слово!

— Всё для меня : — Господь, Бог, Троица! Он : — моя жизнь; Он : — моя сила; Он : — моя радость! Отец, Сын и Святый Дух, Троица Святая и преестественная, Божественная и обожествляющая всякое разумное бытие!

Так может говорить только тот, который живёт Ею! Здесь сущность жизни о. Феофана!

Обращает внимание богословская православная формула: «Святый Дух от Отца чрез Сына исходящий!». Это учение сказано человеком, который знал православное учение Свв. отцов; и слушал его сонм православных епископов, принявший эти слова. Поэтому можно говорить: такова православная формула учения о Святом Духе! А не католическая: «От Отца и Сына (ab utroque) исходящий».

А момент был действительно «знаменательный»: в этот день нарекаемый излагает своё исповедание религиозное. Завтра, в день хиротонии, он будет читать обязательное для всех епископов исповедание; а ныне он исповедует личное своё мировоззрение, личные свои чувства, личную свою внутреннюю жизнь! Что же ему ответит первостоятель Митрополит Антоний? В воскресенье 22 февраля в Свято—Троицком соборе Александро—Невской Лавры совершена была хиротония Архимандрита Феофана;; Чин хиротонии совершал Высокопреосвященнейший Митрополит Санкт—Петербургский и Ладожский Антоний в сослужении членов Святейшего Синода и прочего духовенства.