Писатель П.Мельников-Печерский
Просмотров материала: 1181Писатель П.И.Мельников - Печерский
Биография и роман "В лесах и на горах".Часть 2.
Работа учителем
Весной 1839 года ему удалось выхлопотать разрешение переехать в родной Нижний Новгород. Здесь он был назначен на должность старшего учителя гимназии. Учительствовал Мельников сравнительно недолго (1839-1846). На первых порах он с юношеским увлечением стремился ввести в преподавание подлинную научность; в своих отношениях с учащимися он хотел следовать наиболее прогрессивным педагогическим идеям того времени и увлекал тех немногих, кто сам стремился к знаниям (в их числе – К.Н. Бестужев-Рюмин, с которым Мельников всю жизнь сохранял добрые отношения). Но в этих своих стремлениях он оказался одиноким. Тогдашние гимназические преподаватели большей частью были людьми малообразованными и равнодушными. “В гимназии, - вспоминал позднее Мельников, - то есть в обществе учителей, я был почти лишним человеком. В это время директор, инспектор и многие учителя были из семинаристов старого покроя, несносные в классе, дравшие и бившие учеников нещадно (каждую субботу была “недельная расправа”, и много розог изводилось) и низкопоклонничавшие не только перед высшими чинами губернской администрации, но и перед советниками”, - то есть перед мелкой чиновничьей сошкой. Но взаимная неприязнь между Мельниковым и его сослуживцами обусловливалась не только различием в педагогических взглядах и приемах. Большинство преподавателей гимназии в своих литературных вкусах и политических убеждениях было крайне реакционно. “Пушкин, по их мнению,— писал Мельников,— пустомеля, не имеющий изящного вкуса, и притом вольнодумец, Лермонтов — мальчишка, которому необходимы розги. Гоголь — сальный марака, а Белинский — сумасшедший человек, который сам не знает, что пишет”.
В годы учительства Мельников был библиотекарем гимназии. В“Отечественных записках” Мельников и напечатал в 1839 году свое первое произведение — “Дорожные записки”. Он сотрудничал в “Отечественных записках” вплоть до 1844 года. В 1845 Мельников по приглашению Нижегородского губернатора князя М. А. Урусова принял редакцию неофициальной части “Нижегородских губернских ведомостей, где проработал до 1850 года. Среди сотрудников были: М. В. Авдеев и В. А. Соллогуб, однако, по признанию писателя первые девять месяцев — от “первого слова до последнего”, а далее “две трети газеты были им писаны...”. В основном это были исторические и этнографические очерки краеведческого характера, которые Мельников не подписывал (о Нижнем Новгороде в “смутное время”, о Нижегородской ярмарке и тому подобное).
Под статьей “Концерты на Нижегородском театре” (1850, № 17) впервые появился придуманный В. И. Далем псевдоним “Печерский”, так как Павел Иванович жил на Печерской улице.
В 1847 М. с успехом читал бесплатные лекции по истории. По воспоминаниям современников, умел “сильно действовать на слушателей” (от предводителя дворянства до семинаристов) и возбудить в них “сочувствие к истории края”, которое старался сделать достоянием общественного сознания.
С 1841 по 1848 годы был женат на дочери арзамасского помещика Лидии Николаевне Белокопытовой. Все 7 детей от этого брака умерли во младенчестве, затем последовала и смерть болезненной жены, годами не покидавшей комнаты. В годы вдовства Мельников “считался блестящим кавалером”, но с репутацией “не вполне безукоризненной” из-за “клубных похождений” . Поэтому, когда Павел Иванович на маскараде, в костюме восточного мага, посватался к шестнадцатилетней красавице Елене Андреевне Рубинской (сироте, воспитанной прадедом-немцем в лютеранском духе), в городе поднялась “целая буря”. Невесту отправили в монастырь, где подвергли длительным увещаниям, не поколебавшим, однако, ее решимости выйти за Мельникова.
Второй брак.
В 1852 писатель писал ей: “Я честолюбив, но брошу в грязь всевозможную почесть и славу; я горд, но готов поклониться негодяю, если б от этого зависело наше соединение” . В 1853 отец Н. А. Добролюбова обвенчал Рубинскую с Мельниковым в ее нижегородском имении Ляхово. Шаферами были, со слов Елены Андреевны, “граф Соллогуб... и Аксаков” . От этого брака было три сына: старший, Андрей — археолог, этнограф, биограф Мельникова и три дочери. Мать внушала детям “безграничное благоговение к отцу и его делу”, которое испытывала сама, и была “невидимым рычагом” и нравственной опорой писателя. Он так же горячо любил жену и делился с ней всеми мыслями.
Известно, что склонность к художественному творчеству у Мельникова обнаружилась довольно рано. Однако с детских лет с ней соперничал глубокий его интерес к истории. Будучи учителем нижегородской гимназии, Мельников начал изучение истории своего родного города. Он много работал в местных архивах, и это вскоре принесло ему известность в ученых кругах Петербурга и Москвы. Эти историко-краеведческие занятия и возбудили его интерес к “расколу”, поскольку в Нижегородской губернии старообрядцы составляли тогда весьма значительную и в известной степени влиятельную часть населения.
Первые шаги в изучении “раскола”, как очень важного и своеобразного явления русской жизни, в значительной степени облегчались для Мельникова тем, что он многое в нравах и обычаях старообрядцев знал еще с детских лет. Но по мере овладения материалом он все больше и больше убеждался, что одного знания быта явно недостаточно. Больше того, сам этот быт не мог быть осмыслен без знания истории возникновения и развития “раскола”, без понимания того, какое место в общественной и политической жизни России занимает старообрядчество в целом. Все эти вопросы в то время были еще мало освещены, а то и преднамеренно затемнены и фальсифицированы официальными историками православной церкви.
Мельников принялся штудировать официальную церковную и старообрядческую догматику, историю возникновения и развития “раскола”, знакомился с многочисленными правительственными мерами “пресечения” его. Он разыскивал почитаемые старообрядцами старопечатные и рукописные книги, записывал и запоминал многочисленные старообрядческие предания и легенды... К концу сороковых годов он был уже одним из самых известных знатоков старообрядчества. И эта его известность оказала на всю дальнейшую жизнь Мельникова огромное влияние.
Поступление на государственную службу
Дело в том, что его обширной осведомленностью в старообрядческой жизни заинтересовались прежде всего власти. В 1847 году Мельников стал чиновником особых поручений при нижегородском генерал-губернаторе. Занимался он почти исключительно старообрядческими делами: выявлял и подсчитывал тайных “раскольников”, разыскивал беглых старообрядческих попов, “зорил” скиты, вел с начетчиками старообрядчества догматические диспуты и т. п. Эта энергичная деятельность нижегородского чиновника вскоре была замечена и в Петербурге, по протекции Даля Мельников начинает выполнять не только поручения местного начальства, но и задания министра внутренних дел и даже “высочайшие” повеления.
В судьбе Мельникова произошел значительный по своим последствиям поворот: на долгие годы вступил он в круг царских чиновников. Если внимательно присмотреться к чиновничьей деятельности Мельникова, то нельзя не заметить в ней какой-то наивности, чего-то такого, что можно было бы назвать административным донкихотством. Он действовал не как исполнитель, которому приказали, а с каким-то особым рвением, инициативно. Однако этим своим необыкновенным усердием он достигал результатов на первый взгляд весьма неожиданных: лишь очень немногие из высших начальников одобрительно относились к его служебным подвигам.
Эти взгляды предопределили и его отношение к “расколу”, который, как он совершенно искренне думал, был плодом крайнего невежества и самой несусветной дикости. Догматика и традиции “раскола” отгородили большие массы народа не только от элементарных завоеваний цивилизации (старообрядцы избегали обращаться к помощи врачей, даже в первой половине XIX века они считали картошку чертовым яблоком, им запрещено было пить чай и т. п.), но и от всего, в чем выражалась поэзия народной жизни: “мирские” песни, хороводы и пляски почитались в старообрядческой среде за великий грех. Старообрядчество как общественное явление — это воплощенный застой — таков был для Мельникова главный итог его исследований и разысканий.
Однако благодаря стараниям старообрядцев сохранились для истории многие древние рукописи, книги, замечательные по своей художественности иконы, утварь и т.п. Мельников это превосходно понимал, но его чисто просветительская ненависть к темной, суровой догматике “раскола” была так сильна, что только из-за присутствия ее элементов он, прирожденный художник, не сумел оценить такого исключительного по своей художественной силе памятника старообрядческой старины, как “Житие протопопа Аввакума, им самим написанное”.
Свои взгляды на “раскол” Мельников изложил в монументальном “Отчете о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии”, написанном по заданию министра внутренних дел (1855 г.). В этом документе рельефно выразилась двойственность положения Мельникова — ученого чиновника и просветителя. Почти десятилетняя служба не могла не повлиять на него. “Отчет” представляет собою типический образец чиновничьей “дипломатии”, главным оружием которой были верноподданнические заверения. Сообразуясь с официальной политикой, Мельников писал в этом документе, что старообрядчество представляет силу, препятствующую “благодетельным видам” правительства, что в случае международных конфликтов “раскольники” могут оказать поддержку тому иноземному государству, которое пообещает им свободу вероисповедания. Правда, сколько-нибудь убедительных доказательств, подтверждающих эти положения, он, в сущности, не привел.