Арх.Феофан (Полтавский)

  Просмотров материала: 1121

Архиепископ Феофан Полтавский(Быстров).Первая страница

Человек этот был необыкновенный.

avtor_img


Архиепископ Феофан Полтавский(Быстров).

Истинный последователь св.Феофана Затворника.

О нём стоит почитать:Человек этот был, как увидим, необыкновенный.

Я разумею бывшего Ректора Академии (Санкт-Петербургской -) Епископа Феофана (Быстрова 1873 - 1940).

У великого Святителя и духовного писателя Феофана Затворника было много читателей, желавших жить по-христиански, следуя его учению. Но немного было истинных последователей, на которых в полноте отразилась восприимчивость к стяжанию Духа Святого.

Одним из редких восприемников подлинного наследил явился скромный носитель его имени ~ Феофан (Быстров), архиепископ Полтавский, впоследствии Болгарский, скончавшийся затворником в пещерах Франции. Его духовный облик во многом напоминает его соименника ~ великого затворника Феофана Вышенского († 1894), и хотя исторические вихри унесли его за пределы России.Такого великого подвижника нельзя скрыть, и память о нем с каждым годом только крепнет

Значение архиепископа Феофана Полтавского, бывшего духовником Царской Семьи, одного из величайших богословов своего времени и смиренного представителя распятой Святой Руси, заключается прежде всего в стоянии за чистоту Православия. Несмотря на соблазны нашего века, невзирая на исторические перемены психологии русских людей, владыка Феофан с каждым годом вырастает в нашей памяти как подлинный Отец Церкви.

Пробуждающейся Святой Руси духовное значение владыки Феофана является поддержкой в апостольском стоянии в Истине, без чего нельзя побороть антихристова духа нашего времени.

avtor_img


После окончания Духовной академии.

Жизнеописание

Будущий архиепископ Феофан родился в селе Подмошье Новгородской губернии, в многодетной семье сельского священника Димитрия Быстрова и матушки Марии (в девичестве Разумовской), все богатство которой составляло благочестие родителей. Младенец появился на свет в самый последний день 1873 года (ст. ст.) и был наречен именем ближайшего святого, Василия Великого, одного из трех великих вселенских учителей и святителей.

В раннем детстве, когда Василию было три или четыре года, видел он удивительный, пророческий сон, ниспосланный свыше. Своим детским языком он пересказал его родителям, не понимая, что бы мог он означать. Он видел себя во сне уже «большим», в архиерейском облачении и в «золотой шапке». И стоял он в алтаре на Горнем месте во время Божественной литургии, и священник, его родной отец, кадил ему как архиерею.

Интересно, что сон сбылся до той подробности, что родной отец, вызванный Святейшим Синодом на хиротонию сына, принял участие в богослужении и действительно кадил ему, стоявшему на Горнем месте.

В 1892 году по окончании курса учения в Духовной Семинарии поступил в Санкт-Петербургскую Академию первым по экзаменационному списку.

Далее я немного возвращусь к его прошлому.

Во время обучения в семинарии он на переменах поступал по-товарищески, помогал всем усвоять уроки. За это товарищи подарили ему золотой нагрудный крест большой величины вершка в 1,5-2 длины. Я сам видел его: Быстров, видимо, ценил этот дар.

В семинарии он добросовестно изучал все предметы, но этому не радовался: школьные занятия не увлекали его. Поступил в Санкт-Петербургскую Академию. Здесь он начал основательно заниматься изучением философских наук - думал найти в них смысл жизни. Но они разочаровали его: философы, каждый по-своему, решали этот вопрос и к единству не приходили.

Тогда он обратился к Святым отцам и вполне удовлетворился ими. Он, как никто другой из современников, знал святоотеческую литературу… Об этом мы все знали. Об этом свидетельствовал, передавая ему духовную дочь свою, и Митрополит Антоний (Храповицкий),- что он лучше всех знает отцов. Действительно, он был напитан ими. Особенно он любил, кажется, творения Епископа Игнатия (Брянчанинова). Это объясняется, вероятно, тем, что оба они искали основания для веры. Еп. Игнатий нашёл творения Свв. отцов вследствие их единства; а это единство объяснял он Единым Духом Святым, воодушевлявшим их. Здесь - истина!

За ними последовал Епископ Феофан.

С другой стороны, и по характеру духовной жизни они были сродни, видя путь христианский в покаянии, по преимуществу.

Наконец, нравился Еп. Феофану и строгий литературный стиль Еп. Игнатия; этим они оба отличались от Еп. Феофана Затворника, который иногда допускал (находя это, очевидно, нужным) упрощённость языка (даже вульгаризмы).

И такую последовательность - от философии к Свв. отцам - он считал необходимой: философия подрывала саму себя и тем отсылала к другим лучшим источникам.

Разумеется, он добросовестно изучал и академические предметы. Между прочим, он обратил на себя особое внимание знаменитого профессора В.В. Болотова. На одной семестровой работе Быстрова Вас. Васильевич поставил ему бал «5+++»: до такой степени она была хорошо написана! Но чтобы не любоваться этим, Быстров уничтожил её.

При изучении светской литературы, в частности, известного философа Влад. Серг. Соловьёва, он мог критически относиться к неправославным мнениям, сравнивая их со Святыми отцами. И, вообще, он не любил современных «профессоров», не точных православных учителей. Но воротимся к биографии его.

«В академии, переходя с курса на курс также первым студентом, в 1896 году он завершил академическое образование первым магистрантом, и был оставлен при академии в качестве профессорского стипендиата. В 1897 году назначен и. д. доцента академии по кафедре Библейской Истории. В 1898 году пострижен в монашество и рукоположен в иеромонаха».

avtor_img


Петербургская духовная академия.

Здесь я опять обращусь к воспоминаниям о нём.

Василий Дмитриевич решил принять монашество. Он не любил много рассказывать о себе. И поэтому я догадываюсь сам. Никакой драмы у него, конечно, не могло и быть. И вообще, он без особенной ломки решился на это; вся предыдущая его жизнь привела к этому: религиозность смолоду; чистота целомудрия; чтение Свв. отцов; особенное влияние на него аскетов и русских подвижников - Епп. Игнатия и Феофана; даже самая внешность его - худой, бледный; всё это располагало к «постническому житию»… Иначе и быть не могло бы с ним! И так естественно решился он на монашество.

Перед постригом (в 1898 году - прим. ред.) он пришел за разрешением к Митрополиту Антонию (Вадковскому). Тот, между прочим, задал ему вопрос:

- Какое имя хотели бы вы получить при постриге?

Известно, что монахам обычно меняют имена в знак новой жизни; нередко даже дают имя, начинающееся с той же начальной буквы; но в нашей академии этого обычая не придерживались.

Василий Дмитриевич ответил митрополиту:

- Я желал бы начать монашество с отречения от своей воли.

- Хорошо! - улыбнулся ему Митр. Антоний. - Так вот Вам первое послушание: скажите, какое имя Вы хотели бы получить?

Пойманный, Василий Дмитриевич сказал:

- Если можно, мне хотелось бы назваться Феофаном, в честь Епископа Феофана Затворника:

А Епископ Феофан Затворник умер 4 года тому назад.

Это имя и дано было новопостригаемому.

После (или ещё до) пострига Быстрову отвели комнату наверху около церкви. И - говорит предание - о. Феофан сам не просил натопить её, и иногда приходилось ему там мёрзнуть. Но, несомненно, он проводил в своей жизни строгий пост и ограничение в пище, как поступали обычно монахи.

Рассказывали про него, что пришла поздравить его мать: тогда она была уже вдовой. Он принял её. Потом заходила и сестра - девица, но её он не принял.

Когда я об этом рассказывал после одной старице-деве, она в умилении сказала:

- Господи! Какие ещё подвижники есть на земле!

Одна матушка, жена священника, прислала о. Феофану вышитый пояс на подрясник; а он бросил его в пылающую печь.

Так началась иноческая жизнь его. К сожалению, он сам очень мало рассказывал о себе вообще. А между тем, его внутренняя жизнь была, без сомнения, необычайна.

Профессура продолжалась. Я лично видел его лекции по Библейской Истории, написанные мелким его почерком. Кстати, здесь уместно уже упомянуть и о его почерке: чистом, с довольно большими пропусками между словами и даже буквами, что с точки зрения графологии означает контроль над собой; а мелкость почерка - скромность.